ВСТУПЛЕНИЕ

"И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка посмотреть, - Воланд протянул руку ладонью кверху.

- Я, к сожалению, не могу этого сделать, - ответил мастер, - потому что я сжег его в печке.

- Простите, не поверю, - ответил Воланд, - этого быть не может. Рукописи не горят.

Он повернулся к Бегемоту и сказал: - Ну-ка, Бегемот, дай сюда роман. Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду. Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слёз. - Вот она, рукопись! Вот она!"

Михаил Булгаков, "Мастер и Маргарита"

Кто в нашей стране не слышал о замечательном памятнике литературы древней Руси XII века "Слово о полку Игореве"? Если говорить о "Слове", то кто-то вспомнит из школьной программы "плач Ярославны" в переводе Н. Заболотского, кто-то арию князя Игоря из оперы А.П. Бородина, кто-то недоумённо пожмет плечами и ничего не вспомнит. В данной работе читатель найдет не совсем обычный перевод этого произведения - Альтернативное переложение "Слова".

Первоосновой любого перевода является точность смыслового прочтения. По мере возможности я старался придерживаться этого золотого правила. В моей работе на обсуждение вынесены на первый взгляд простые вопросы, например, где и когда произошла битва на реке Каяле. Многие, наверное, скажут, что тема давно исследована, практически все тёмные места в "Слове" изучены и после таких научных светил, как Б. Д. Греков, Б. А. Рыбаков и Д. С. Лихачев, она стала не такой актуальной, какой была раньше. Все же хотелось бы придать старым спорам о том, в каких местах проходил поход, и какую цель при этом преследовал князь Игорь, дополнительный импульс, сдвинуть понимание "Слова" с шаблонной позиции и направить современную дискуссию по этим вопросам в практическое русло. А также провести небольшое аналитическое расследование, о том, в каких исторических условиях проводилась работа по первоначальному переводу обнаруженной в Ярославском монастыре рукописи. Почему в то время так, а не иначе трактовались те географические названия, о которых идет речь в "Слове", и на каком историческом фундаменте стали базироваться основные постулаты и идеи самого первого перевода древней рукописи, который и заложил основу для будущих исследователей. Все эти моменты имеют принципиальное значение для отечественной истории и культуры. Как только становится понятным, где на самом деле произошла битва, произведение сразу же раскрывается совсем с другой стороны, у него словно появляется второе дыхание. Старые предположения становятся ненужными и теряют свои невнятные объяснения. Большая же часть так называемых темных и испорченных мест в "Слове" проясняются, а все непонятные и неузнаваемые слова принимают свои нормальные и естественные значения. Для дальнейшего понимания моих мыслей читатель должен принять на веру несколько аксиом. Во-первых. Первоначальная рукопись "Слова", существовала в действительности, а не была сфальсифицирована в конце XVIII века русскими литераторами. Такая гипотеза появилась после утраты оригинала и её пытались обосновать А. Мезон и А.А. Зимин. Дискуссия поэтому вопросу не прекращается и в наше время, хотя, по мнению некоторых историков, подлинная реабилитация "Слова" произошла несколько десятилетий назад, когда в руки филологов попал "Половецкий словарь" из библиотеки Франчески Петрарка (1304-1574г., итальянский поэт родоначальник гуманистической культуры Возрождения), составленный якобы каким-то средневековым эрудитом. Они утверждают, что в тексте Слова" имеются многочисленные заимствования из половецкого языка XII века. Интересно какие? Но чтобы серьёзно опираться в своих доказательствах на этот словарь, надо сначала убедиться, что он не подложный. Ученые же выдвигающую такую версию подлинности "Слова" считают половцев дикими азиатами из Причерноморской степи, говорившими на одном из многочисленных тюркских языков. А раз носители этого языка полностью исчезли к концу средневековья, то, по их мнению, очевидно, что намеренная фальсификация в данном случае невозможна, потому что в XVIII веке в России уже никто не помнил живую половецкую речь и, следовательно, никто не мог вставить половецкие слова в текст "Слова". И все же "теорию сомнения Мезона, Зимина", опровергли ведущие слависты ещё в советское время, а окончательную точку в этом вопросе поставил А.А. Зализняк в своей книге "СПИ: взгляд лингвиста" // Языки славянской культуры М.2004г. Его книга, по сути, закрывает двухсотлетнюю дискуссию о подлинности самого древнерусского памятника. Во-вторых - в нашей исследовательской литературе утвердилась устойчивая версия, что большое количество темных мест в "Слове", это прямое следствие некачественной и невнимательной переписки происходившей на протяжении нескольких веков первоначального авторского текста. Но это всего лишь красивая отговорка. Все дело в нас самих, в нашей оценке прошлого в той трактовке событий, которую дают нам традиционные историки. В данной ситуации имеет место явная попытка собственные огрехи свалить на тех людей, которые уже никогда не смогут оправдаться. Первые переписчики, участвовавшие в издании 1800 года, и их предшественники (монахи-летопицы XIV - XVI веков) очень скрупулезно, грамотно и добросовестно выполнили порученную им работу. И только благодаря их кропотливому труду, мы видим сегодня сквозь толщу времени художественную красоту этой древней саги, хотя сам перевод и комментарии к нему, написанные под руководством А.И. М. - Пушкина, оставляют желать лучшего. Таким образом, вина за не прочтение тёмных мест и само их существование лежит не на средневековых писцах, а на исследователях и комментаторах "Слова" из XIX - XX веков. В-третьих. Надо очень осторожно и самым критическим образом подходить к той исторической оценке описываемых событий, которую нам стараются навязать многочисленные комментаторы "Слова". В первую очередь надо отбросить в сторону ту немецко-норманнскую концепцию Российской истории, которую сформировали Г.Ф.Миллер, А.Л.Шлёцер, З.Байер. В дальнейшем эту теорию развили в своих научных трудах их ученики Н.М. Карамзин, М.П. Погодин и закрепили в науке их идейные последователи С.М.Соловьев, К.Д. Кавелин. Именно они трудились и переиначивали её по заказу Романовских императоров и императриц галштинского рода, среди которых особенно рьяно пытались повлиять на этот процесс Екатерина II и Александр II.

Так почему иноземцы так прочно и основательно уцепились за Российский престол, почему норманнизм так сильно пустил корни в отечественной истории? Для ответа на эти вопросы перенесемся в первую половину XVIII в., когда после смерти Петра II (в ночь на 19 января 1730 г.) в стране сложилась вполне благоприятная обстановка для плодотворных преобразований в государственной системе. При отсутствии завещания Петра II Верховный Тайный Совет государыней избрал курляндскую герцогиню Анну Иоанновну, которую Петр I ещё в 1710 году выдал за курляндского герцога. Представители старой дворянской знати хотели вернуть свои частично утраченные в ходе реформ Петра I привилегии и денонсировать незадолго до его смерти принятый новый закон о престолонаследовании (опубл.1722 г.), который существенно нарушил расстановку политических сил в стране. В петровском Уставе о наследовании было дано обоснование прав царствующей особы назначить себе приемника по своему усмотрению, минуя старшего сына. Этот закон был тесно связан с делом царевича Алексея, и император таким образом пытался закрепить начатые им в нашей стране реформы. После смерти Петра I так называемая "русская партия", интересы которой в тайном Верховном совете выражали Голицыны и могущественный клан Долгоруких, попытались ограничить самодержавную царскую власть и в будущем предполагали ввести прямое государственное правление в стране. При Петре II "Верховники", так звали этих членов тайного совета (1726-1730), настолько сильно укрепили свои позиции, что при приглашении на русский престол Анны Иоанновны (племянницы Петра I) предложили ей особые условия - "кондиции". Именно при подписании этих условий она благополучно воцарилась, и в дальнейшем подписанные кондиции должны были служить ей своеобразной платой за её спокойное и чисто номинальное царствование. Расчет "Верховников" был прост: Анна Иоанновна не имела опоры в России и поэтому ради получения короны будет рада согласиться на все их требования. Этот документ подразумевал под собой своеобразную олигархическую форму правления - этакую "смесь" английской конституционной монархии, где король играет чисто символическую роль и шведской коллегиальной системы, государственный совет которой так много значит, что ставит преграды верховной королевской власти. То же самое русским вельможам хотелось завести и у себя в стране, и уже законным путём приподняться над самодержавием и вместо абсолютной монархии установить новую форму правления - монархию ограниченную, стеснённую законом. К этому их непроизвольно подталкивали новые формы общественных и экономических отношений в стране, где самобытный и размеренный патриархальный уклад был взорван петровскими начинаниями. По сути, они старались придать петровским реформам более мягкие и плавные черты, учитывающие местную специфику. Но В.Л. Долгорукий и Д.М. Голицын глубоко заблуждались, надеясь на приверженность Анны к русским традициям. В силу ряда обстоятельств их попытка изменить политическое устройство в России провалилась, а "русская партия" под надуманными предлогами была вскоре разгромлена, лидер же "верховников" Д.М. Голицын был арестован и умер в каземате Петропавловской крепости. При этом не надо идеализировать "Верховников" и их последователей, они были теми же "западниками" только выражали при этом узко национальные интересы правящего класса, совершенно игнорируя интересы русского народа. В будущем похожую попытку государственного переустройства предпримет другой видный политик, один из главных инициаторов дворцового переворота 1762 г. канцлер Н.И. Панин. В первые месяцы после переворота им был выработан проект Учреждения "Императорского совета" и хотя Екатерина II подписала его, он не был опубликован, потому что мог привести к ограничению самодержавия. Позднее при Екатерине II состоял Госсовет, но это был чисто совещательный орган, состав которого полностью зависел от императрицы. Окончательную точку в вопросе государственного устройства, который периодически будоражил правящий класс России, в пользу полного самодержавия и абсолютизма поставил Николай I на Сенатской площади 14 декабря 1825г. Только ни он, ни его приемники принципиально не решили те системные противоречия в управлении государством и обществом, которые, в конце концов, и привели царскую Россию к окаянным дням 1917 года, когда большевики одним ударом разрубили этот "гордиев узел" обещая при этом народу всеобщее равенство и социальную справедливость. В дальнейшем же они создали, по сути, похожую структуру власти, только более централизованную, деспотичную и кровавую, которую в конечном итоге похоронили те же нерешенные вопросы преемственности власти и нерационального распределения внутри её верхушки властных полномочий.

А пока прусский посланник Марфельд уже в феврале 1730 года доносил, что императрица "в душе больше расположена к иностранцам, чем к русским, отчего она в своем курляндском штате не держит ни одного русского, а только немцев". По выражению же В.О.Ключевского, с воцарением Анны "немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забрались на все доходные места в управлении". Чёрной полосой в нашей истории отметился фаворит Анны Иоанновны временщик И.Э. фон Бирон, как и большинство иностранцев, он смотрел на Россию свысока, считая себя просветителем и благодетелем бескрайней варварской страны. Демонстративно отказываясь учить русский язык, он тем самым подчеркивал свое "невмешательство" на ход внутренних дел и, управляя железным скипетром, в течение девяти лет своего правления умертвил одиннадцать тысяч человек. Для сравнения, Иваном lV за семь лет "опричнины" было казнено четыре тысячи человек. По замечанию известного историка А. Д. Градовского, "этот кабинет не любил заглядывать внутрь страны". "Вершина русской администрации, - поясняет он, - живет самою внешнею политической жизнью. Россия для неё только средство для добывания сумм, нужных для того, чтобы участвовать в общем, хоре западных держав". Все это хорошо видели иностранные резиденты. По их наблюдениям, "цель двора достигнута, если в Европе говорят, что Россия богата". После смерти императрицы Анны в октябре 1840 г., Бирон захотел присвоить себе корону империи. И когда в его руках оказалось всё высшее правление, гвардия заволновалась. Три недели верховной власти в стране стоили ему двадцатилетней ссылки. Эта была эпоха так называемых "дворцовых переворотов" (прямое следствие Петровского закона о престолонаследовании), в результате которых на вершину власти попадали совершенно случайные люди, которые были далеки от истинных интересов нашей страны, нежелавшие знать ни её менталитета, ни её древних традиций. С воцарением Елизаветы немецкое засилье, как это не странно усилилось ещё сильнее. Некоторых иностранцев поражало то, что страна, обладавшая колоссальными возможностями, проявившая несокрушимую мощь в Северной войне, как бы ни знает, куда деть свои силы и ищет того, кто бы их как-то направил. Не без иронии в адрес и русских и немцев говорил по этому поводу французский посланник маркиз де Шетарди: "Немцы были этими первыми встречными, они и воспользовались руками и ногами этого народа и управляют его движениями". Уже другой иностранец замечает, что "Россия всегда вела войны, но не война истощала это государство, оно истощено роскошью, дурным управлением министров, переводом за границу огромных денежных сумм, наконец, бесплодная распущенность, тщеславие и суетность разоряют государство". Немецкое засилье коснулось всех институтов нашего государства, Российская Академия наук не стала исключением. Постараемся разобраться в полузабытом, но принципиальном споре, который зарождался в то время между двумя академическими школами. Первую возглавлял М.В. Ломоносов, в противовес же ему выступали Г.З.Байер, А.Л. Шлёцер и Г.Ф.Миллер. Именно они при нескрываемой поддержке "немецкой партии" в правительстве, которую первоначально возглавлял бывший член Верховного Совета - барон А. И. Остерман, закладывали фундамент новой "норманнской" версии Российской истории. Их теория, безусловно, ласкала слух Романовских императоров и императриц галштинского рода, которые видели себя в роли таких же "легендарных" варяжских князей приглашенных царствовать в дикую, азиатскую и варварскую страну. И которые также в меру своих сил старались облагодетельствовать её "тёмный" народ своим "просвещённым правлением".

6 сентября 1749 года придворный историограф, академик Герхард Фридрих Мюллер прочитал ежегодный доклад, в котором, опираясь на труды своего предшественника Готлиба Зигфрида Байера, изложил теорию создания Киевской Руси норманнами. Вскоре после этого 3 ноября М.В. Ломоносов подверг резкой критике только, что вышедшую в свет диссертацию Г.Ф. Миллера "О происхождении русского народа", где наглым образом была оболгана отечественная история, в ней всё было перевернуто вверх дном и основные события представлены с отрицательной стороны. Приведу одну важную для нашего расследования цитату из статьи М.В. Ломоносова "Замечания к диссертации Миллера Г.Ф.". Стр. 13. "Прадеды ваши, почтеннейшие слушатели, от славных своих дел славянами назывались, которых от Дуная волохи выгнали". Здесь весьма явны противные вещи слава и изгнание, которые в такой диссертации места иметь не могут. Но как наш сочинитель (Г.Ф.Миллер - К. В.) славные дела прадедов наших начинает с изгнания, так и всю их жизнь в разорениях и порабощениях представляет, о чем смотри ниже. И хотя бы то была правда, что славяне для римлян Дунай оставили, однако сие можно было бы изобразить инако. Например: славянский народ, любя свою вольность и нехотя носить римского ига, переселился к северу. Новгородский летописец говорит, что славян часть некоторая, для тесноты места на Дунае, отошла к Днепру, Ильменю и прочая, что с правдою очень сходно, ибо и теперь по Дунаю довольно есть славянского народа, как то: сербияне, болгары и проч.. Господину бы автору должно было упомянуть славные дела славянского народа из старых внешних авторов, из которых явно, что римляне сами чувствовали храбрость наших праотцев и прочая. Прокопий Кесарийский в третьей книге своей пишет, что в пятом веку во время Юстиниана, царя греческого славяне, перешедши Дунай, землю за ним опустошили, и великое множество римлян в плен взяли. Иорнанд о четах пишучи, говорит, что ныне славяне за грехи наши везде нас разоряют, то было в шестом веку. Григорий Великий папа Римский, к епископам в Истрию (Епископат на п-ове Истр в Хорватии) пишет: "Истинно для славянского народа, который на вас наступает, весьма сокрушаюсь и смущаюсь: сокрушаюсь о том, что вашу болезнь сам претерпеваю: возмущаюсь о том, что они через Истрию уже и в Италию вступают! " (подчеркнуто мной - К.В.) Из сего явствует, что славяне от римлян не так выгнаны были, как господин Г.Ф.Миллер пишет. И сие бы должно было ему упомянуть для чести славянского народа" (Михайло Ломоносов "Избранная проза". 1986г. М. Советская Россия. Стр.195; 518).

По мере того как накал борьбы с Г.Ф.Миллером нарастал, вопросы по отечественной истории выходят у Ломоносова на первый план, ради них он отказывается от обязанностей профессора химии. Он дает уничтожающую характеристику на статьи З. Байера по русской истории, сравнивая их с "бредом обкурившегося шамана". Зигфрид Байер приехал в Россию в 1730 году, в год с открытия Академии наук. Именно он выдвинул теорию, что варяги и руссы - это норманны, принадлежавшие к германскому королю племена шведов, датчан и норвежцев.

У норманнистов получалась непрерывная цепь культурного воздействия на русские области. Согласно их теории в IX веке готов сменили варяги, которых они считают создателями культуры Киевской Руси и проводниками ирано-арабского и византийского влияния в Восточной Европе. Схема эта до сих пор удерживается практически в том же виде, только некоторые учёные пытаются её обновить и модернизировать. В постсоветский период в нашей археологической, лингвистической и отчасти исторической литературе наблюдается всплеск неонорманнизма, связанный отчасти с тем, что в советском прошлом борьба с норманнизмом велась не всегда вполне научными методами: так, к примеру, в 1963 году Андрей Альмарик был исключен из Московского университета за студенческую работу "Норманны и Киевская Русь". К норманнизму сегодня поворачиваются и многие специалисты, ранее вроде бы с ним воевавшие. Для современных норманнистов характерна одна очевидная подмена: русь противопоставляется варягам, а для доказательства германоязычия варягов используются факты, относящиеся к руси. Так в средине 70-х годов прошлого века группа советских археологов и историков пришла к странному выводу, что, дескать, древней столицей Руси был город Старая Ладога, расположенный в устье р. Волхов, а не Великий Новгород, аргументируя это тем, что крепостные застройки там старше новгородских. Тем самым невольно подводя научную базу под основную идею норманнистов о колонизации южно - русской равнины с Севера, с берегов Скандинавии. Ранние государства обычно возникали в результате установления господства одного племени над другими соседними. Но прочным насильственное объединение могло стать лишь в том случае, если господство маскировалось и оправдывалось заботой о внешней безопасности, правым судом и т.п. Летописный рассказ о призвании варягов в средине IX века славянскими и угро-финскими племенами севера Восточной Европы ради прекращения усобиц на огромной территории от Балтики до Средней Волги не просто сказка, а отражение представления о правах и обязанностях власти, которые как бы признают все стороны.

В начале XX века известный историк А.А. Шахматов (1864 -1920) критически анализируя дошедшие до нас летописи, пишет: "Вторая редакция ПВЛ возникла в 1117-1118г. Мы указывали на главное отличие сказания о призвании варягов по этой редакции. Оно вызвано знакомством составителя этой редакции с ладожским преданием, отстаивавшим старшинство Ладоги перед Новгородом и связавшим Рюрика и древне варяжских князей с воспоминаниями об основании Ладоги: "и придоша к Словеномъ первее и срубиша город Ладогу". Новгород, по сказанию второй редакции ПВЛ, выстроен Рюриком уже по смерти братьев. В связи с этим нельзя не поставить следующий пропуск в рассматриваемом тексте сказания. После слов " и от техъ Варягь прозвася Руская земля" опущена фраза: " и суть Новъгородьстии людие отъ рода Варяжьска, прежде бо беша Словене". Составителю второй редакции она показалась неуместною именно потому, что о Новгороде речь идёт ниже.

Спор между норманнистами и их противниками завязался в первой половине прошлого столетия вокруг летописного текста ПВЛ. Здравая критика, внесенная в понимание его Эверсом, Костомаровым, Гадеоновым, Иловайским и др., показала всю шаткость основания, на котором строили своё здание норманнисты. Но их противники ушли слишком далеко по пути отрицания и не пожелали увидеть за буквой летописного текста такие элементы народных преданий, которые не придумываются и не создаются фантазией. Это зависело от того что противники норманнистов главное своё внимание обратили на противоречие между свидетельством "Нестора" и свидетельством целого ряда других, несомненно достоверных, источников. Во-первых, соображения хронологические не позволяли относить призвание руси к 862г, т.к. византийцы знали русь и в первой половине IX столетия. Во- вторых, многочисленные данные, среди которых выдвигаются, между прочим, и Амастридская и Сурожская легенды, так тщательно обследованные В. Г. Василевским, решительно противоречат рассказу о прибытии руси в средине IX века с севера, из Новгорода; имеются ряд указаний на давнее местопребывание руси именно на юге (подчеркнуто мной - К.В.), и в числе их не последнее место занимает то обстоятельство, что под "Русью" долгое время разумелась именно юго-западная Россия, и что Чёрное море издавна именовалось Русским. Таким образом, вместо прежнего исходного начала для суждения варяго-руссах, вместо текста ПВЛ, мы имеем перед собой: во-первых, новгородское сказание о призвании князей из варягов, не смешиваемых с русью, сказание предполагающее, как мы видели, народное предание о приглашение в Новгород наёмной варяжской дружины; во-вторых, работу киевского летописца, отождествившего варягов с русью; и за этой работой мы видим народное, киевское предание об иноземном, варяжском происхождении руси, - предание, не дававшее притом никаких хронологических указаний на время появления руси в Южной России. Исторической науке предстоит связать оба предания - северное и южное - с теми событиями, которые в действительности могли иметь место при создании Русского государства" (А.А. Шахматов "История русского летописания" С.- П., Наука 2003 г. Т.1 стр. 230). Более двадцати лет этот ученый занимался летописями, ставя перед собой задачу реконструкции древнейших летописных сводов, пока не понял, что эта задача неразрешима в силу самой природы летописей как сводов различных сочинений идеологического, а потому неизменно заинтересованного характера. К тому же в 1860г после опубликования ряда работ на эту тему, между Н.И. Костомаровым и М.П. Погудиным состоялся публичный спор по поводу концепции происхождения Древнерусского государства от норманнов; Костомаров пришёл к выводу, что "самая история призвания князей есть не что иное, как басня". (Костомаров Н.И. "Предания первоначальной русской летописи в соображениях с русскими народными преданиям в песнях, сказаниях и обычаях". Вестник Европы 1873г Т.1 кн.1 стр.1-34; книга 2 стр. 570-624 Т. 2 книга 3 стр.7- 60). Славянская колонизация Западной Европы и в частности Балкан шла с востока, и центром её был Киев, на Север же Европы к Белому морю, она вышла узким клином вдоль северных рек, разорвав тем самым сплошную полосу расселения финно-угорских народностей. Старая Ладога сначала была на острие этого продвижения, а потом стала опорным пунктом на пути дальнейшего освоения Севера славянскими поселенцами. Новгород же на Волхове возник во время другой волны колонизации или переселения, уже из другого центра, пока неясно какого. К тому же в средине XX века на основе богатого археологического материала академик Б.А. Рыбаков доказал, что среди всех славянских земель именно Среднее Приднепровье было наиболее подготовлено ходом исторического развития к первенствующей и главенствующей роли (подчеркнуто мной - К.В.). Не норманны, появившиеся здесь лишь в IX веке, были создателями культуры Киевской Руси, а, наоборот, расцвет Приднепровья в VII- VIII веках, его связи с Византией, Ираном и арабами, его собственная высокая культура определили центр притяжения варяжских походов со второй половины IX века. "Никакого перелома - пишет Б.А. Рыбаков - в развитии культуры в связи с появлением варяжских отрядов в Приднепровье не произошло. Глубокое различие в полноте источников создаёт кажущееся отличие киевского периода от докиевского. И это отличие нередко приписывалось благотворному влиянию "скандинавской закваски". Отсутствие культурного влияния в области письменности также, несомненно. Помимо того, что образцом послужил греческий маюскул, а не руны. Любопытно сопоставление количества рунических надписей в Скандинавии и у нас. В Швеции было зарегистрировано около 2000 рунических надписей IX - XI веков, а на территории СССР найдена только одна руническая надпись на острове Березани. Столь же ничтожно было количество собственно варяжских погребений" (Б.А. Рыбаков "Ремесло Древней Руси" М.1949г стр.115).

М.В.Ломоносов написал в своё время ряд работ по Русской истории, однако ни этих трудов, ни многочисленных документов до нас не дошло. "Навсегда утрачен конфискованный Екатериной II архив М.В.Ломоносова. На другой день после его смерти библиотека и все бумаги были по приказу Екатерины II опечатаны графом Орловым, привезены в его дворец и бесследно исчезли" (М.Т. Белявский "Основание московского университета"). Но, всё же, не все бумаги М.В.Ломоносова, которые попали к Григорию Орлову, были безвозвратно утеряны. Прошедшие сквозь личное сито Екатерининской цензуры они вскоре появились в сильно усеченном виде в форме так называемого "Александровского вклада". В 1823г. значительная часть этого архива поступила в библиотеку Хельсинского университета, которые в порядке пополнения фондов пришли туда из собрания библиофила И.А.Крофта, хранившиеся до этого в Гатчинском дворце графа Г.Г.Орлова и перемещенные затем в мраморный дворец. Как выяснила советская исследовательница Ю.П.Тимокина, значительное число этих книг содержат пометки и приписки великого русского ученого. (Е.С.Кулятко, Известия АН СССР Серия литературы и языка М.1972г. выпуск 5 стр. 444-453). Подобным же образом Екатерина II (Софья Фредерика - Амалия, принцесса Ангальт - Цербская, по материнской линии происходящая из дома Гольштейн - Готторп) поступила и с архивом другого видного деятеля петровской эпохи - П.Н. Крекшина, который вел журнал Петра I и после смерти царя разбирал его бумаги. А с 1762 г. находился в отставке и занимался составлением исторических сочинений по отечественной истории. В этом же году он написал статью "Критика на новонапечатанную книгу о начале Рима и действиях народов той монархии", которую впервые на русском языке опубликовал французский историк Шарль Роллен. Что же не устраивает П.Н. Крекшина в "Римской истории" Ш. Ролена? С чем он никак не мог согласиться? Прежде всего, с его утверждением о "непобедимости Рима". П.Н.Крекшин широко привлекает в своей рецензии сведения, почерпнутые у И. Флавия, Плиния, Тацита, Овидия, "Вавилонские хроники" Бероса, Страбона и проч. Кто же всегда побеждал Рим, кто заставлял трепетать его армию и его императоров? Победителями Рима, утверждал П.Н. Крекшин, всегда были славяне, русские. Вкратце перечень поражений Рима по его словам выглядят следующим образом: "В кесарствование кесаря Августа готы, т.е. славяне, разорили области ближние, подлежащие державству римскому", "Аттила, царь гуннский, нарицаемый бич божий из русския страны...". "Одоакр * , царь российский Италиею возобладал" и т.д. Для Крекшина "античный Рим" существовал одновременно с средневековой Русью! Запрет на такие исторические параллели и суждения победившая Миллеровская школа вскоре незамедлительно введет, и такие утверждения П.Н. Крекшина и другие похожие факты с точки зрения нововведенной хронологии будут считаться несусветной глупостью и диким невежеством.

А что же случилось с архивами П.Н.Крекшина, трудами которого пользовались тот же В.Н.Татищев, М.М, Щербаков, В.О.Ключевский? После его смерти Екатерина II потребовала "видеть некоторые его летописи и господину Крекшину принадлежавшие бумаги, которые с крайним любопытством рассмотрев, благоволила некоторые оставить у себя". В1791г. архив П.Н. Крекшина был целиком куплен А.И.Мусиным-Пушкиным, а что стало со всеми собранными им манускриптами в 1812г. всем известно. Стоит обратить внимание читателя, что в 1791 году А.И.Мусин-Пушкин и собранная им команда литераторов уже во всю работала над переводом "Слова" для Екатерины II, и они вполне могли обращаться к имевшимся в их распоряжении бумагам из его архива. После смерти Татищева В.Н. в 1750 и Ломоносова М.В. в 1765г., Шлёцер с Миллером "тихой сапой", с подачи Екатерины II, перепишут и отредактируют их труды по Русской истории до неузнаваемости, в нужном для своей норманнской теории ключе. Стоит ли после этого удивляться, что труды обоих великих русских учёных так гармонично согласуются с миллеровской концепцией нашей истории. Даже непонятно, зачем тогда Ломоносов столько лет так яростно спорил с ними? Надо полагать, Миллер в нужном для себя аспекте "подготовил к изданию" первую часть труда Ломоносова, остальное было уничтожено. Эту мысль высказали и обосновали современные российские учёные из Московского университета А.Т. Фоменко и Н.С. Келлин из Института прикладной математики им.М.В. Келдыша. Если их мысль верна, то, редактируя и переписывая бумаги Ломоносова, Миллер с неизбежностью должен был оставить следы своего "авторского стиля" в его "Истории". Данный эффект можно попытаться обнаружить, применив методику авторского инварианта, найденного в работах Т.Г. Фоменко. Инвариант - частота употребления всех служебных слов; позволяет обнаруживать плагиат и выявлять писателей с близким авторским стилем. Н.С. Келлин провёл сравнение соответствующих текстов на основе указанного инварианта. Результат оказался однозначным. Выяснилось, что авторский инвариант Миллера чрезвычайно близок к инварианту "Истории" Ломоносова. И очень сильно отличается от авторского инварианта Ломоносова, вычисленного по его автографам и по произведениям, которые заведомо принадлежат его перу. Это доказывает факт подделки опубликованной от имени М.В. Ломоносова "Российской истории", т.е. этот текст "Истории" перу Ломоносова не принадлежит (см. статью Н.С. Келлина и А.Т. Фоменко в Вестнике Московского университета, серия филологическая № 1, 1999 г).

Конечно, Ломоносов заблуждался, считая, что начальствовавшие на тот момент в Академии иностранцы были единственными виновниками её "закоренелого несчастья". Борьба, происходившая в Академии, была в основе своей политической борьбой. Враждебные Ломоносову иностранцы, безусловно, были опасными противниками, ибо их обращала в своё орудие всесильная феодальная знать, окружавшая императорский престол. Ломоносов не знал и даже не подозревал, что бюрократические и дворцовые связи его чужеземных "неприятелей" были несравненно шире и глубже. Его академические враги вели за его спиной разговоры и переписку со многими влиятельными особами, в том числе и с теми меценатствующими сановниками, которых Ломоносов считал своими искренними друзьями и покровителями. Как известно историю пишут победители, и в том давнем споре взяла верх норманнская версия нашей истории. На тот момент победила школа Миллера и Шлецера, которая своими псевдонаучными теориями и гнусными выдумками, при непосредственной поддержке Романовско-Галштинских императоров надолго загнала отечественную историческую науку в своё "прокрустово ложе", из которого она до сих пор не может выбраться. Именно эти учёные принесли собой русофобскую идею о ничтожности Руси, как государства, и как цивилизации. Тогда-то и получилось, что "античный Рим" рухнул задолго до образования славянского государства, и всё написанное Г.Ф.Миллером, Г.З.Байером их учениками и последователями приобрело статус непреложной истины. Эта победа окончательно закрепилась в начале XIX века, когда бывший русский академик, доживавший свой век профессором Геттингенского университета Август Шлецер, добиваясь награды за изданные в 1802 году первые части исследования о Несторе, в письме к графу Н.П.Румянцеву высказал пожелание видеть полное издание древних русских летописей. Он открыто претендовал на монопольное место в русской исторической науке. И уже вначале 1804г. министр народного образования граф Задовский доложил государю, что А. Шлецер выразил готовность соучаствовать с русскими учеными в таком издании. Александр I повелел для этого дела составить особое общество. Так 18 марта 1804г. при Московском университете основалось ученое Общество первоначальным делом, которого было критическое издание русских летописей, со временем оно расширило свои знания на всю область источников русской истории. В это же время Карамзин при поддержке государя, стал возводить прочную стену на миллеровском фундаменте. А уже придворный историк Александра II Соловьев С.М. так отштукатурит и отполирует эту свежевыложенную стену, что никакие доводы против этого ни декабристов, ни славянофилов, в лице К.С. Аксакова, К.Н.Бестужева-Рюмина, Н.И.Костомарова, В.Г. Василевского, С.А. Гедеонова не смогут ее поколебать. И все, кто попытается оспорить эти вновь утвердившиеся идеи, будут в лучшем случае осмеяны, а худшем - поступят, как с диссертацией Костомарова, защита которой была отменена министром народного просвещения С.С. Уваровом и по его приказу сожжена как "подрывная" (Хлебников Л.М. "Сожженная диссертация" Вопросы истории 1965. № 9 стр. 213-215). И уже на эту отредактированную и исправленную Миллером "Историю России" В.Н.Татищева, ссылается в своем переводе "Слова" граф А.И. Мусин - Пушкин, в котором красной нитью проводится мысль о постоянной борьбе "леса со степью", "борьба" за выход славян на побережье Черного моря. А это уже явная теоретическая поддержка имперской политики Екатерины II, которая старалась мотивировать территориальные захваты в Малороссии и Бессарабии преемственностью политики Петра I, и мечтавшая восстановить в прежних границах восточную часть Византийской империи. При этом она рассчитывала подчинить Порту (Турцию) своему политическому влиянию, на что было брошено немало сил и средств. Для оправдания этих захватов Екатерине как воздух нужны были определенные исторические параллели в нужном для себя ключе и примерно в том же географическом районе. Вот таким образом и получилось, что дружина Игоря вела неравный бой с дикими, степняками кочевниками-"половцами" на юге Причерноморского Дона. И эта мысль настолько сильно укоренилась в умах людей, что предположение о том, что Игорь водил свою дружину в совершенно противоположную сторону - на Запад, в Италию, может вызвать неоднозначную реакцию у большинства современных читателей и историков.

История открытия "Слова" долгое время была окутана тайной. Сам Мусин-Пушкин не любил распространяться на эту тему. Причиной молчаливости графа было то, что рукописный сборник, в состав которого входило "Слово", так же как и многие другие редкие книги для своей библиотеки Мусин - Пушкин приобрёл не совсем законным путём. Заняв в 1791 году пост главы "духовной коллегии" - синода, он вскоре убедил Екатерину II издать указ, который требовал извлечения из всех монастырских архивов наиболее древних рукописей и присылки их в синод для снятия копий. Документы, поступавшие в синод согласно царскому указу М. - Пушкин просматривал лично. Наиболее интересные из них он отбирал для своей домашней библиотеки. Такие действия графа впоследствии не остались незамеченными. Сменивший его на этом посту князь В. А. Хованский обвинил его в присвоении монастырских рукописей. В литературных кругах заговорили о том, что М.-Пушкин "беззаконно" стяжал свои книжные сокровища. Слабым утешением служит то, что в действиях графа не было никакой корысти. Большую часть библиотеки он незадолго до пожара передал Московскому архиву Коллегии иностранных дел. И лишь привязанность к "своим" рукописям заставляла его медлить с перевозкой остальной её части. Гибель в 1812 г. этого бесценного собрания древних фолиантов потрясла современников. Вольное обращение графа с синодальными документами обернулось невосполнимой утратой для русской культуры. В доме на Разгуляе, помимо "Слова" и архива самого Мусина - Пушкина, погибли ценнейшие исторические документы из архивов В.Н. Татищева, И.Н. Болтина, бумаги П.Н. Крекшина, сгорела также знаменитая пергаментная Троицкая летопись, а также большая часть экземпляров первого издания "Слова". Библиотека же синода, где следовало бы, находится всем этим книгам из его коллекции, и собрания Московского архива Коллегии иностранных дел, куда он так и не собрался передать свой архив, полностью уцелели. О гибели рукописи в пожаре общественность узнала со слов самого М.-Пушкина, однако доподлинно известно, что перед наступлением Наполеона из дома на Разгуляе в подмосковное имение были вывезены на 32 подводах "серебро, картины и библиотека". Из-за возникшей критики в его адрес, М. - Пушкин устно и письменно неоднократно заявляет о том, что все его рукописи были куплены у частных лиц. Например, известный историк и археограф К.Ф. Кайдалович писал ему: "Я желал бы знать о всех подробностях несравненной песни Игоревой. На чем? Как и когда она написана? Где найдена? Кто был участником в издании? Сколько экземпляров напечатано? Так же и о первых её переводах, о коих я слышал от А.Ф.Малиновского? Вот что отвечал граф: "Писана на лощеной бумаге в конце летописи довольно чистым письмом. По почерку письма и по бумаге должно отнести оную переписку к концу XIV или к началу XV века. Где найдена? До обращения Спасо-Ярославского монастыря в архиерейский дом, управлял оным архимандрит Иоиль, муж с просвещением и любитель словесности; по уничтожении штата остался он в том монастыре на обещании до смерти своей. В последние годы находился в недостатке, а потому случаю, комиссионер мой купил у него все русские книги, в числе коих в одной под № 323, под названием "Хронограф", в конце найдено "Слово о полку Игореве". (Нищенское положение архимандрита напрямую было связано с недавно проведённой секуляризацией духовных имений. Такую политику, направленную на подрыв экономической самостоятельности русского духовенства и подчинение её своему политическому влиянию, начал активно проводить Пётр I, учитывая при этом опыт своих предшественников. Продолжил её Петр III, и в конечном итоге вялотекущую церковную реформу успешно завершила его жена. Столь кардинальный подход к этому вопросу, безусловно, ущемлял экономическую самостоятельность части духовенства. Их глухой ропот во всеуслышание озвучил митрополит Ростовский Арсентий Мацевич. В начале 1763 года он выступил с резким протестом против того решения вопроса о церковных имениях, какое наметила императрица. За это Арсений был лишён сана и заточён в монастырь. Указом от 26 февраля 1764г. все крестьяне принадлежащие монастырям, архиерейским домам (ок. 1 мил. чел. муж. пола) были переданы в ведение Коллегии экономии. Для них были составлены новые штаты, а жалование отпускалось из той же Коллегии. Проверить же утверждение самого графа, после написания им этого письма, что именно его комиссионер купил у архимандрита рукописные книги, было невозможно, т.к. Иоиль Быковский умер в 1798г., да и вряд ли бы этот святой человек пошел бы на такую сомнительную сделку. Во имя чего? Зачем ему перед скорой встречей с богом продавать за тридцать серебряников бесценные монастырские рукописи какому-то светскому прощелыге? Тем более в соответствии с недавно подписанным царским указом, он должен был послать эти книги в Москву безвозмездно. Примеч. - К.В.) - О прежних переводах и кто был участником в издании? - Во время службы моей в С-Петербурге несколько лет занимался я разбором и переложением оныя Песни на нынешний язык, которая в подлиннике хотя и ясным языком была писана, но разобрать ее было весьма трудно, потому, что не было, ни правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов, в числе коих множество находилось неизвестных вышедших из употребления; прежде всего, разделить ее на периоды и потом добиться домысла, что крайне затруднительно, и хотя все было разобрано, но я не был переложением моим доволен, выдать оную в печать не решился, опасаясь паче всего, чтобы не сделать ошибки. По приезде же моем в Москву, увидел я у А.Ф.Малиновского, к удивлению моему, перевод в очень неисправной переписке и по убедительному совету его и друга моего Н.Н.Бантыша-Каменского, решился общее с ними сверить переложение с подлинником и исправя с общего совета, что следовало, отдал в печать". Неудовлетворенный неясным характером этого письма, К.Ф.Кайдалович вновь обращается к графу с просьбой точнее определить характер письма рукописи и назвать лиц, видевших рукопись "Слова". Видимо считая, что К.Ф.Кайдалович его в чем-то подозревает, А.И. Мусин-Пушкин ответ на второй запрос делать не стал. В последние годы туман, скрывавший историю находки единственной рукописи "Слова", несколько рассеялся. Вероятно, где-то в средине 80-х годов XVIII века М. - Пушкин, часто бывавший в Ярославле проездом в своё имение на Мологе, взял для ознакомления четыре древних книги из библиотеки Спаса - Преображенского монастыря. В одной из них и находилась рукопись, граф не спешил возвращать в монастырь заинтересовавшие его книги. В 1787году Спасо-Преображенский монастырь был упразднен, а в его зданиях разместился "архиерейский дом" - перенесённая из Ростова резиденция архиепископа ростовского и ярославского. Всё имущество монастыря, в том числе и библиотека, перешло в распоряжение ростовского владыки. Занимавший этот пост Арсений Верещагин был в дружеских отношениях с графом. (А это был уже послушный чиновник от религии, стоящий на страже интересов правящего класса. - Примеч.К. В.) В 1788 г. он организовал "списание" книг, числившихся за Мусиным - Пушкиным. В описи монастырской библиотеки за тот год против названий этих рукописей стоит лаконичная запись: "за ветхостию и согнитием уничтожены". В результате чего из временного держателя рукописей граф превратился в их "законного" владельца (Н.С. Борисов "Злато слово" М. Молодая гвардия 1986 г. стр.14-17). После того как А.И.Мусин-Пушкин взялся за перевод рукописи, и в какой-то мере осознал, с чем столкнулся, у него возникла серьезная теоретическая проблема. Он и его помощники не знали, а русские летописи молчали (т.к. ранее были подвергнуты намеренному редактированию) о конкретном географическом местоположении града Тмутаракань. Из сохранившихся летописей было ясно, что некогда этот город был столицей некоего русского, удельного княжества и, судя по тексту, СПИ, являлся главной целью похода князя Игоря.

И тогда действительный статский советник обер-прокурор граф А.И.Мусин-Пушкин проявил, скорее всего, собственную инициативу и пошел на явную фальсификацию в этом вопросе, стараясь узаконить местоположение этого древнерусского города в недавно отвоеванном у османов причерноморском районе. Очевидно, он стремился, что бы прилегающая местность была как можно более близка к тому описанию, которое имелось в "Слове". А именно недалеко от того места где был "найден" камень, река Дон впадает в Азовское море и близь лежащее побережье изобилует многочисленными морскими заливами и лиманами (лукоморьями). Его действия в будущем привели к серьезным негативным последствиям в отечественной исторической науке, в которой как рой начали плодиться довольно спорные концепции и сомнительные теории, а их доказательства "высасывались из пальца" и "притягивались за уши".

Легендарный же град Тмутаракань стал безапелляционно ассоциироваться с Таманским п-овом в районе современной станицы Таманской и с прилегающими к ним Приазовскими степями, в которых якобы и "кочевали" половцы - "дикие и кровожадные степняки". Скорее всего, все эти шаги делались в угоду той экспансионистской политике, которую проводила Екатерина II, чтобы польстить её чувствам завоевательницы юга и расширительницы границ на России на западе. Соответствующий перевод "Слова" должен был, вероятно, показать всем её подданным преемственность и законность этой политики, с такой же политикой великих князей XII века, которые якобы в прошлом на южной границе Киевской Руси в Причерноморье, тоже отстаивали свои жизненные интересы. Ведь те князья, по мнению графа, решали похожие проблемы и сталкивались с похожими трудностями. Хотя по большому счёту империализм Екатерины ll в такого рода оправданиях вовсе не нуждался, дипломатия того времени к историческим оправданиям не прибегала. Достаточно сказать, что даже разделы Польши не требовали никаких исторических мотивировок. И вот А.И. М.-Пушкин, руководствуясь, в большей степени придворным лакейством и, как ему казалось благими намерениями, решился на явный подлог. В 1793 г. войсковой дьяк Егоров приехал в Санкт-Петербург и рассказал, что П.В. Пустошин нашел мраморную плиту, так называемый Тмутараканский камень. Как только при дворе стало известно о Т. камне, завистники М.- Пушкина сразу же поставили под сомнение подлинность находки. Екатерина II велела произвести дознание о камне. Следствие выяснило, что в конце XVIII века, уже после завоевания Россией Крыма, начались территориальные споры между казаками. И для разграничения их владений была послана команда геодезистов, которая проводила работы по картографии местности. Из Санкт-Петербурга (возможно, самим А.И.Мусин - Пушкиным) через Головатова Мокею Гулику, который работал с камнерезами и землемерами, ставившими межевые знаки, была послана бумага, трафарет с надписью. Камнерезы по этому трафарету из сугубо патриотических чувств и изготовили этот "памятник старины". Посмеявшись над проделками графа и пожурив, его ЕкатеринаII повелела оставить камень на месте его изготовления - в "Тмутаракани". ... ... ...

(продолжение пока см. на сайте http://www.netslova.ru/kolesnikov/slovo.html)

(специальный форум по "Слову о полку Игореве" >>> >>> )

??? Дорогие читатели и посетители сайта. Приветствуются ссылки на эти страницы и указания источника при цитировании. Размещение копии на своих сайтах является нарушением закона об авторском праве. См. Закон >>>